Иван Казанков, «Звениговский»: Свинарка у нас получает по 30 тысяч, а если семья, то все 100. Часть 1-я

Новости Татарстана

Иван Иванович Казанков, подумать только, и успешный предприниматель, и упертый коммунист. В этом он не видит никакого противоречия. Товарищ Казанков остается человеком дела, даже не допуская мыслей о том, чтобы стать капиталистом. При этом дорогие автомобили рабочих «Звениговского» вполне органично смотрятся на парковке возле памятника Ленину и плакатов с коммунистическими лозунгами.

Он начал разговор с упрека. «Опоздали», — сказал, глядя в глаза предельно строго. Через пять минут его тон поменялся – товарищ Казанков начал говорить о своем детище – совхозе и мясокомбинате. Тон, может быть, и поменялся, а манера говорить осталась той же. Ее очень легко уловить. Так говорят люди, для которых свое слово важнее денег, а руки помнят, откуда растут. И легкая гордость в голосе. Впрочем, Ивану Ивановичу есть чем гордиться – на предприятии, где работает 1700 человек, средняя зарплата чуть больше 30 тысяч. Умопомрачительная цифра не только для небогатой республики, но и для большинства жителей Поволжья.

— На территорию совхоза нельзя, — сразу отрезал Иван Иваныч, — Запретили ветврачи. По всей стране так. У нас на сегодня – 139 тысяч поголовье. Сами опасаемся болезней животных, столько людей может без работы остаться. Так что можете обижаться, но дальше мясокомбината мы вас пустить не можем, со смотровой площадки посмотрим.

— Не-а, нам самое главное с людьми поговорить, это главное.

— Ну так само по себе. Зарплату платить побольше – это и есть наша основная цель. Мне уже семьдесят лет, мне много не надо. А люди жить хотят: им строиться надо и детей учить надо.

— Вы как к этому пришли? Мы про коммунистические «замашки».

— Да не политик я вовсе по натуре. Просто, когда страну развалили, я к этому пришел. Только в 32 года в партию вступил. Мне, честно, безразлично было. Я – хозяйственник, специалист в своей отрасли. Первый был за перестройку, наверное. Я думал, что она на улучшение жизни пойдет. Маленькие колхозы ведь перестали сами себя оправдывать. Я думал, что такие крупные хозяйства будут создавать. У нас ведь крупное хозяйство было, но квартиры мы не строили. Я комплексом считаю только тогда, когда само по себе животноводство и параллельно для людей условия: это квартира, больница, школы.

— Ну как в Советском Союзе и было…

— Не совсем. И я думал во время перестройки, что лучшее останется, а негативное уберем. А тут даже маленькие колхозы растащили, развалили. Нормальному человеку это в голову не должно укладываться. Как фермер может племенное дело вести? Как фермер может все один делать, плюс продукцию продавать? Россия фермеров наплодила, а ничем не помогла. Вот выделились деньги: «Нате, работайте, как хотите живите». Кроме того, фермерам надо было продукцию куда-то сдавать. Хоть мясо, хоть молоко, куда-то надо девать. Без этого никак. Так и загубили сельское хозяйство. Аналогично и в полеводстве. Зерно выращивают, а девать некуда.

— Вашего возраста многие люди, которые партограми были и так далее, как 90-е пришли – сразу идеологический вектор поменяли.

— Я – хозяйственник, а не партийный. Вырос в голодные годы – в 1942 году родился.

— А вы здесь родились?

— Нет, я татарский.

— А где именно родились?

— В Алькеевском районе. И вот в 1947 году в нашей деревне больница была, мой дядя там фельдшером работал вместо главного врача. Видимо, врачи все мобилизованы были на войну, а этот остался – он уже пенсионного возраста был. Он только и спас меня. Все эти нужды, которые народ терпел, я помню. Самим есть нечего. И вот мать, уходя на работу, варила чугунок картошки – нас шестеро детей. Тогда ведь побирушки были, они обычно с котомками через плечо ходили. Так, мать говорила, чтобы какое-то количество картошки давали им, если попросят. Мы и давали, хотя сами есть хотели, но раз велено… Я с этих лет, наверное, народ ценил, ценю и уважаю. В войну последнее отдавали, но старались друг другу помочь.

А сейчас почему не нравится эта власть, и все устройство: «Главное, где хапануть». А народ пусть, как хочет. Я не хвалюсь. У меня жена тоже хочет, чтобы особнях был, отдельно мы жили. Я в советское время получил трехкомнатную квартиру, работая директором, и до сих пор в ней живу. Мне ничего не надо. Дети уже выросли, вдвоем и живем.

— Получается, как приехали сюда работать, так и остались?

— Получается так: я приехал в Юринский район, самый заброшенный в Марийской республике.  Меня туда отправили, я пять лет проработал: нет ни инфраструктуры, ни кадров. Я национальную школу кончил в Алькеево.

— Национальную?

— Я чуваш по национальности. У меня до сих пор акцент сохранился. Так, в Юринском районе чисто марийское население, да и школы не было. Я хотел, чтобы сын хорошее образование получил. Пришел к секретарю, сказал, чтобы меня в райцентр перевели. «Если не согласитесь, я перееду в другое место. Работу найду», — сказал ему. Я за пять лет хорошо себя зарекомендовал. Он за меня держался, но перевести  не успел. Меня сюда позвали начальником: дела не шли, руководители  каждые три месяца менялись. Первый комплекс построили в 1968 году, я, получается, в 1979 году сюда перешел. За десять лет все обветшало – одна разруха. Потом я восстановил все. У нас было около 600 голов крупнорогатого скота, около 200 коров и другая живность. Все убрали. Решили делать свинокомплекс. С тех пор, с 1979 года, мы и развиваемся. Имели всего 16 тысяч поголовье, в этом году должны выйти на 160 тысяч.

За годы развала, получается, в 10 раз увеличили производство. Зарплата у нас 30 тысяч в этом году.

— Это средняя?

— Да, я усредняю. Кроме того, в трудные годы мы начали давать по 5 килограмм мяса на работающего. Тоже ежемесячно. По рублю за кило отдавали, и сейчас по такой же цене. В 1995 году построили мясокомбинат, после этого по 4 килограмма колбасных изделий стали давать. Тоже по рублю. 9 килограммов мясного получается вместе.

— На всех работающих сколько выходит в месяц?

— Это меня меньше всего интересует. Посчитать несложно – у нас больше полторы тысячи рабочих. Они же зарабатывают. Я тех, кто приходит на работу, хотел кормить в столовой бесплатно. Начал было, налоговая узнала: «На каком основании бесплатно кормите вы своих рабочих? Они деньги должны платить, а оттуда отчисления идти в налоговую». Так меня заставили платные обеды делать. Тогда глава района, хороший мужик был – Петр Павлович Якушев, в налоговую: «Что вы? Он же ничего плохого не делал. Хотите, он оплатит эти налоги? А штрафовать-то за что?». Помог мне он тогда, спас.

— Да, буквоедство какое-то.

— В итоге, после этого не решаемся бесплатно кормить. Правда, покушать в раз у нас стоит 20-25 рублей, считаю, что это вполне нормально.

Квартиры сейчас не строим. Только для специалистов я выкупаю квартиры. А рабочие сами, в основном, селятся. Строить помогаем. Рабочие ссуды брали беспроцентные, но пользуясь этим – народ ведь у нас ушлый – берут якобы себе, а покупают квартиры, скажем, в Чебоксарах или Йошкар-Оле, или в Казани. Дети туда уезжают жить. Зачем я должен субсидировать это? В итоге, даю 100 тысяч беспроцентно, а остальные  деньги, хоть два миллиона – по минимальным банковским ставкам. Проблема вечная. «Маленько обманешь начальство – уже хорошо», — так в народе говорят, только еще похлеще. Правда, я уже стрелянный воробей, 38 лет уже здесь руководитель.

— Всех, наверное, местных знаете.

— Нет, не всех. Сейчас бурно все растет. Худо-бедно, 50 свинарок прям сейчас надо. Строимся ведь.

— Народ едет к вам?

— 13 автобусных маршрутов к нам ездит, работников доставляет.

— Со всех районов, наверное, и из Чувашии тоже?

— Нет-нет-нет, чувашей я не считаю. Они калымщики, работают тут. Моркинский, Волжский и Звениговский – из этих районов я собираю людей. Приезжают, работают, а вечером мы их отвозим. Свинарки работают в две смены, остальные в одну. В общем, все сделано для того, чтобы люди не разучились работать. Кстати, сейчас никто не хочет, чтобы с детства приучались к работе. Нас учили, что с детства надо приучать. Вот мы сеяли то свеклу, то еще что-то. Все, чтобы дети во время каникул не бездельничали, а работали. А сейчас до 16 лет детей нельзя трогать. Этим от работы отучают. В 16 лет или в тюрьму попадают, или что. Такое воспитание. Раньше ведь пионерлагеря устраивали, и дети ходили в соседнюю деревню, в каждом совхозе для них что-то придумывали. Они приучались к труду, а не воровать да филонить.

— Одного из нас дед заставлял гвозди старые, ржавые выпрямлять.

— Во-во, правильно. Я директором работаю. У меня сын в Казани мединститут закончил. В восьмом классе строим с ним сарай. Он гвоздь заколачивает и что-то никак забить не получается. Я ему говорю: «Сереж, ты даже гвоздь не можешь забить». Он за словом в карман не полез: «Пап, а ты меня учил?». Я осекся и не знаю, что ему ответить. Я с утра до вечера работаю, некогда было.

Если хотите пообедать, то давайте в столовую пойдем, покушаем, — неожиданно меняет тему наш собеседник, — Только сначала на третий этаж поднимемся. Там обзорно можно на все предприятие посмотреть. Вы ведь не в разваленное хозяйство приехали.

Поднимаемся.

— В 90-е годы как удалось сохранить колхоз? Наверняка и бандиты приезжали к вам, и другие наезды были.

— Да, было. Приезжали. «Плати, — говорили, — сын в Казани учится. С ним что угодно может произойти. Кирпич на голову может упасть». И чего только не говорили. Ни охраны, ничего тогда не было.

Главная задача у меня тогда была… — возвращается к основной нити Иван Иваныч, — Вот здесь у нас медпункт. Тут врачи, по субботам до пяти врачей бывает на приеме. Ежедневно стоматолог принимает.

Смотрите, около 100 помещений. 96, если точно. В этом году 10 построим и за 100 выйдем. Вот это — первые два склады, после них три подряд поменьше помещения – это первый комплекс в Марийской республике, построенный на 300 тонн. Дальше длиный такой, сероватого цвета – это теплый стан; дальше мастерские с красными крышами, еще дальше, далеко к лесу идут, а это откормочная часть, это теплица, чтобы зелень была, дальше комбикормовый завод на 200 тонн.

— С другом разговаривали недавно. Может, про вас говорил. В Татарстане, в деревне Вахитово есть предприниматель, который корм выращивает и людей не увольняет только из-за того, что им идти некуда будет.

— Только не в Вахитово, а в Алькеево.

— Не в Вахитово разве?

— Нет. У нас там 22 тысячи гектаров пашни, мы им помогаем. Недавно там был президент ваш, татарстанский, в начале августа. Мы с ним тут договорились встретиться, его подчиненные на начало октября сказали. Должен приехать он и посмотреть, как в такое тяжелое время без помощи государства мы все строили. Ни копейки ссуды, ничего не брали.

— У нас хваткий президент, так многие считают.

— Ну так вам везет. И Шаймиев самый хитрый и умный был, и этот толковый человек.

Он по-современному умный, не только за что-то старое цепляется. Вы ведь успели выхватить денег за счет суверенитета. Я тогда депутатом Госдумы был, 60 миллиардов денег перехватили. Откупились…

Вот здесь маточное хозяйство идет, — снова резко меняет тему собеседник. — Каждая матка в индивидуальном станке стоит. За счет этого по 11 поросят в среднем получается выращивать за один опорос. Мы стараемся на уровне Запада вести хозяйство. Наверху видите? Это вентиляторы «Биг Дайчман» — это германское предприятие. Мы с ними работаем. Воронежцы предложили работать. Начал с ними сотрудничать – лучше не связываться, обман постоянный. Тяп-ляп сделано. Крышки, посмотрите, так грибок над каждой – теперь, как дождик, так заливает. Плюс чернота около вентиляторов. Видите? Вот эти воронежцы поставили. Теперь и с этой стороны течет, и с другой стороны. Как с ними работать? Сейчас я своим юристам говорю: «Напишите претензии: сколько мы недополучаем привеса, сколько падежа получилось». Напишите все и претензию отправляйте

Само по себе, если техника, то западная. А наша… Невозможно на нашей технике работать. Как при советской власти трактора выпускали. Их много клепали. До поля доходили – разваливались. Видимо, чтобы недовольство народа вызвать.

— Вы наверняка, когда встали на ноги, ездили в Германию или еще куда-то, чтобы посмотреть, как работают там?

— Нет, мне наплевать на ихних фермеров. Это они сюда приезжали. Видимо, узнать, как чувствует себя Россия в этих условиях. Они приезжают сюда, начинают рассказывать. Я отвечаю, как мы живем, какая у меня зарплата. Они удивляются. Я на уровне советских директоров зарплату получаю и сейчас, когда другим подымал: 30 тыщ у рабочих, у меня 60 тысяч. В два раза больше получаю, да, хоть и в 5-6 раз могу больше получать. Ничего противозаконного нет. Я 60 тысяч получаю, у меня пенсия, за инвалидность и прочее – 120 тысяч в общей сложности с зарплатой выходит. Зачем мне увеличивать?

— Не знаю.

— Я ведь «туда» не утащу. А дети пусть сами думают, они подняты… У каждого рабочего почти машина, у некоторых по несколько на семью. Полкилометра надо пройти, но нет – на машине.

— Да, хорошие машины на стоянке перед конторой.

— Ну. Если бригадиры и специалисты получают по 50-60 тысяч. Если они двое работают в семье, то могут и по 100 получать. Что хорошую-то машину не купить?

— У нас сколько машин в Казани, правда, автокредиты в оновном берут. Вы у сына, то бываете?

— Он учился в Казани. Сейчас здесь работает. А у вас в Казани пробки уже как в Москве. Мы же к вам продукцию возим.

— Каких специалистов вам надо, чтобы пригласили?

— У нас разные есть, — спускаясь по леснице. — Наташ, Наташ! Это Наталья – начальник отдела кадров. Каких специалистов вам надо?

— Каких-нибудь. Разных желательно.

— Простых рабочих надо?

— Или давайте мы просто походим по территории, поговорим с людьми.

— На мясокомбинат, пожалуйста, если считаете нужным. Там рабочие и так далее. Вторая смена задерживается. Можете с ними и здесь поговорить. Пойдемте в столовую

(Идем по коридору). На диете я. Поэтому своей едой питаюсь. У вас шофер есть?

— Вот шофер (показываю на фотографа).

— А то шофера ведь тоже надо покормить. (Повару) Им нормальную пищу, а мне как всегда.

— А вы депутатом в каком году были?

— С 1999 по 2003 год. Третий созыв.

— От КПРФ пошли?

— Нет, я самовыдвиженцем был.

— Как в Госдуме работа?

— Ай, все нервы истрепал. Ничего не понимают. Хороший пример можно привести. Ульяновская область, Голубков Анатолий Иванович – он тоже директор, мы два директора действующие были там. Больше не было. Крупное хозяйство – 37 тысяч пашни. Он производитель зерна, им и занимается, в основном. Больше Ленинградской области один производит зерна. Он мне всегда говорил: «Иван Иванович, куда мы с тобой попали? Тут рожь от пшеницы не отличают, а законы пишут для села. Если меня в следующий созыв поведут, я не пойду туда штаны протирать». Так и говорил.

— А вы?

— Нет, я выставился. Я ему говорил: «Ты не пойдешь, я не пойду. Кто им хоть будет показывать, что не так». Но тут власть сменилась, и меня не пустили… В буквально смысле. Как пришел к власти Маркелов (глава Марий Эл – ред.) сразу сказал: «Какой он депутат, от него копейки не дождешься. Других депутатов будем делать».

— Сделали?

— Ну. У нас ведь послушные главы. Любые проценты, что и в Татарстане, что и здесь.

— Сумасшедший дом.

— А у нас еще сумасшедшее.

Газета «DAILY» — Новости России и мира